Когда-то это был один из величайших щелчков по самолюбию, полученных им от Края. Он тогда смотрел проектные чертежи – на самом деле результаты рассечения – тележек. С виду это было механическое устройство, даже с движущимися частями. Текстовое пояснение гласило, что всю конструкцию можно изготовить на простейшей из фабрик, едва ли более сложной, чем встречаются кое-где в Медленной Зоне. И все же ее электроника казалась случайной массой компонентов без какой бы то ни было иерархической структуры или модульности. И она работала, и гораздо лучше, чем любая аналогичная конструкция людей, хотя вопросы ремонта и отладки даже и не возникали.
– В Крае никто не понимает всего потенциала тележки, не говоря уже об адаптационных возможностях ее наездника. Верно, Синяя Раковина?
Наездник сильно хлопнул всеми ветвями по своему центральному стеблю. И снова раздался яростный треск. Такого Фам раньше не видел. Гнев? Ужас? Голос из кодера Синей Раковины был искажен нелинейностями:
– Ты спрашиваешь? Спрашиваешь? Чудовищно просить меня помочь тебе в этом… – Голос соскользнул в ультразвук, и наездник онемел, дрожа всем телом.
Фам из Кенг Хо почувствовал укол стыда. Тот, другой, знал и понимал… и заслуживал лучшего. Наездников следует уничтожить, но нельзя заставлять слушать его рассуждения. Рука его метнулась отключить связь… и остановилась. Нет. Это последний шанс увидеть Отклонение… во плоти.
Взгляд Равны метался между человеком и наездником, и Фам знал, что она поняла. На лице ее было то же страдание, как тогда, когда дошла весть от Сьяндры Кеи.
– Ты говоришь, что Отклонение создало исходные тележки.
– И наездников тоже переделало. Это было сделано давно и, конечно, не тем экземпляром Отклонения, который создали страумеры, но…
«Погибель» – это было другое общепринятое название Отклонения и куда более близкое к точке зрения Старика. Несмотря на всю Переходную природу Отклонения, его поведение было больше похоже на эпидемию, чем на что-либо другое. Может быть, именно этим оно смогла обмануть Старика. Но теперь Фам понял: Погибель жила в кусочках, неимоверно разбросанных во времени. Она пряталась в архивах, выжидая идеальных условий. И создала для своего расцвета помощников.
Фам посмотрел на Равну и понял кое-что еще.
– Рав, у тебя было тридцать часов на размышление. Ты видела записи из моего скафандра. Наверняка ты сама кое до чего додумалась.
Она опустила глаза.
– Немного, – призналась она. Но хотя бы больше не отрицала.
– Ты знаешь, что мы должны сделать, – мягко сказал он. Теперь, когда он понял, что надо сделать, богошок ослабил хватку. Его воля будет исполнена.
– Что же именно? – спросила Равна. Будто сама не знала.
– Две вещи. Сообщить это на Сеть.
– А кто поверит?
Сеть миллионов неправд.
– Достаточно. Те, кто посмотрят, поймут, увидят, где правда… и предпримут нужные действия.
Равна покачала головой:
– Нет.
Это слово было сказано почти неслышно.
– Сеть должна знать, Равна. Мы открыли то, что может спасти тысячи миров. Это – скрытый кинжал Погибели, по крайней мере в Среднем Крае.
Равна опять покачала головой:
– Но сказать эту правду – тоже значит убить миллиарды.
– Это самозащита! – Он медленно оттолкнулся от потолка и притянулся к палубе.
У Равны в глазах стояли слезы.
– Именно это они и говорили, убивая мою семью и мои миры… И я в таком участвовать не буду.
– Но ведь в этот раз это правда!
– Хватит с меня погромов, Фам.
Мягкая решимость… и почти невероятная.
– Ты хочешь сама принять решение, Рав? Мы же знаем кое-что о том, что другие – лидеры, мудрее каждого из нас – должны быть свободны решать. Ты не дала бы им сделать этот выбор?
Она заколебалась, и на минуту Фаму показалось, что ее цивилизованная законопослушная сущность возьмет вверх. Но Равна упрямо подняла голову.
– Да, Фам. Я отказываю им в этом выборе.
Он издал какой-то нечленораздельный звук и подплыл к командной консоли. Нет смысла зря болтать, когда еще так много нужно сделать.
– Фам, мы не будем убивать Зеленого Стебля и Синюю Раковину.
– Нет выбора, Рав. – Его пальцы бегали по кнопка консоли. – Зеленый Стебель уже превращена, и мы не знаем, сколько этого осталось после разрушения ее тележки. Мы понятия не имеем, когда превратится Синяя Раковина. Мы не можем ни взять их с собой, ни отпустить.
Равна отплыла в сторону, не сводя глаз с его пальцев.
– П-подумай, Фам, кого ты будешь убивать, – тихо произнесла она. – Ты сам сказал, у меня было тридцать часов, чтобы обдумать мои решения, тридцать часов, чтобы предвидеть твои.
– Вот как. – Фам убрал руки от кнопок. Гнев (богошок?) на миг овладел его мыслями. «Равна, Равна, Равна!» – прозвучал в голове его голос, будто прощаясь. И снова им овладело хладнокровие. Он так боялся, что наездники обратили на свою сторону корабль! А вместо этого эта глупая дура добровольно стала на их сторону. Он медленно подплыл к ней, почти автоматически принимая боевую стойку. – И как же ты намерена помешать мне сделать то, что должно сделать?
Но он уже догадался.
Она не попятилась, даже увидев его руку в сантиметре от своего горла. И залитые слезами глаза смотрели храбро.
– К-как ты думаешь, Фам? Пока ты был в хирурге… я кое-что переделала. Рань меня – и ты будешь ранен сильнее. – Ее глаза метнулись к окну у него за спиной. – Убей наездников… и ты умрешь сам.
Они смотрели друг на друга, оценивая. Может быть, в стенах и не было скрытого оружия. Может быть, он может убить ее и она не сможет защищаться. Но корабль можно было запрограммировать убить его тысячью способов. И тогда останутся только наездники… летящие в сторону Дна за своим призом.
– Что же мы будем тогда делать? – спросил он наконец.
– Т-то, что и раньше, – лететь спасать Джефри. Восстанавливать Контрмеру. Я наложу на наездников ограничения.
Перемирие с чудовищами под наблюдением дуры.
Он оттолкнулся, обогнул ее, как предмет мебели, и выплыл в осевой коридор. За своей спиной он услышал всхлипывания.
Несколько дней они избегали друг друга. У Фама был поверхностный доступ к консоли управления кораблем. Он нашел самоубийственные программы, пронизывающие весь уровень приложений. Но странная вещь, которая была бы причиной для злости на себя, если бы Фам был на таковую способен: все изменения были сделаны через несколько часов после его стычки с Равной.
Слава Силам, я тогда этого не знал.
Эта мысль исчезла, как только появилась.
Итак, этот фарс будет продолжаться до конца – тягучая игра лжи и уверток. И Фам сурово настроился на выигрыш этой игры. За ним – флоты, вокруг – предатели. Но силой Кенг Хо и его собственного богошока Отклонение будет разбито. Наездники будут разбиты. И при всей ее храбрости и честности, будет разбита и Равна Бергсндот.
30
Тиратект проигрывала битву в себе самой, битву со Свежевателем. О, эта битва еще и близко не подошла к концу, но можно сказать, прилив сменился отливом. Вначале были мелкие триумфы, вроде как когда она подстроила, чтобы Амдиджефри играл с коммуникатором корабля один, и даже сами дети не заподозрили, что это ее работа. Но прошло столько декад, и теперь… Иногда она владела собой полностью. Другие дни – и эти казались самыми счастливыми – начинались с того, что ей казалось, что она себя контролирует.
Пока еще не ясно было, какой день будет сегодня.
Тиратект шла по лесам, возвышавшимся над стенами нового замка. Он был новым, но замком не стал. Булат строил в панической спешке. Южная и западная стены были очень толсты, с туннелями внутри. Но на северной стороне были места, где за нагромождением камней была просто деревянная изгородь. В имевшееся у Булата время больше сделать было невозможно. На минуту Тиратект остановилась, вдыхая запах свежераспиленных бревен. Склон Холма Звездолета был как никогда красив. Дни становились длиннее, и теперь между закатом и восходом были только долгие сумерки. Снег сжался до обычных летних пятен, оставив вереск, ждущий тепла, чтобы зазеленеть. Отсюда было видно на мили, до голубоватого туманного моря, изогнувшегося у прибрежных островов.