Широко расставленные глаза Ремасритлфеера доложили ему, что корзина должна уже быть на земле. И в тот же миг шнур, который он вытравливал, ослаб в челюстях. Есть, посадка!

И ясно, как колокольчики, слышны были звонкие голоса каракатиц на месте посадки. Они выдавали именно тоны продажи, которые разработал для них Магнат. Именно то самое, что сказал бы сам Ремасритлфеер, если бы у него хватило храбрости приземлиться в середине этого ада (хотя Ремасритлфеер говорил бы одним голосом, а не дюжиной, как маленькие морские твари).

Трое дежурных возле корзины не выдали немедленной реакции, и на низких частотах продолжалось то же жуткое молчание. Потом взметнулся мыслезвук, от которого чуть не застыли сердца Ремасритлфеера. Гнев звучал так громко, будто исходил из его собственного разума. Мириады шелудивых тел со всех сторон сломали хрупкий протокол, который Ремасритлфеер так долго выстраивал, бросились все дружно на корзину обмена.

От хлестнувшего гнева разум Ремасритлфеера онемел, но он видел и запомнил, что было потом: толпа бросилась вперед чудовищной волной, слоем от пяти до десяти тел. Они перли со всех сторон, и открытое пространство исчезло за две секунды. Где-то внизу в этой толпе лежала и корзина. Вопили мириады голосов, нападавшие громоздились кучей, и почти минуту держалась горячка безумия. Потом толпа отхлынула, оставив нечто вроде согласованного открытого пространства. Каким-то чудом причальный канат «Морского бриза» остался на месте, но корзину размолотили в щепки.

– Что случилось? Где они? Что случилось? – зазвучали голоса оставшихся каракатиц в деревянном чане.

– Я… извините, ребята.

Торговая площадка восстановилась почти полностью. Те, кто еще оставался, хромали прочь к своим товарищам. И ни следа каракатиц не было видно во взбаламученной грязи.

Читиратифор удовлетворенно вздохнул:

– Превосходный эксперимент. В точности как я и предсказывал. В общем, самое время обрезать причальный конец и убираться прочь от этого сумасшествия.

Четырьмя часами позже Ремасритлфеер, уцелевшие каракатицы и Читиратифор вернулись на пароход Магната. Три из этих четырех часов ушли на борьбу с таким штормом, какого Ремасритлфееру не доводилось еще видеть. И даже сейчас ветер полосовал палубу «Стаи Стай» так, что убрать шар было почти невозможно. Черт возьми, лучше бы причальная команда обрезала его к чертям, пока оставшийся газ молнией не подожгло.

Ремасритлфеер опустил головы, толкая чан по палубе в укрытие. Дождь его промочил насквозь. Поразительно, что он еще сохранил возможность думать.

А каракатицы всё жаловались:

– Ну почему, почему, почему ты нам не дал опять попробовать? Попробовать?

– Заткнитесь вы! – прошипел Ремасритлфеер.

В приказах Магната были оговорены многократные попытки. До прихода шторма Ремасритлфеер, по крайней мере четыре его составные части (у пятой были к каракатицам какие-то странные материнские чувства) готовы были пожертвовать и остальными этими маньяками-самоубийцами. Но из-за шторма и скепсиса Читиратифора не все было сделано в согласии с планами Магната. Ранний отлет, вероятно, спас им всем жизнь.

Он привязал чан и насыпал в воду корма. У него за спинами почти весь Читиратифор сгрудился у релинга, блюя в воду. Далеко за завесой дождя виднелись темной тенью болотистые берега. За последние несколько декад Ремасритлфеер достиг большего, чем любой исследователь за всю историю тропиков, но сейчас он понимал, что никогда не будет стоять там на твердой земле. И ни одна стая не сможет этого сделать и вернуться, чтобы рассказать.

Ремасритлфеер встряхнулся. Сейчас помыться и высушиться. А потом самая трудная на сегодня работа: убедить Магната, что как бы ни был велик рынок, как бы ни было сильно желание, все же бывают мечты, которым просто не суждено сбыться.

Через десять лет после битвы на Холме Звездолета

Глава 05

Домен Резчицы протянулся вдоль северо-западного берега континента. Северная часть домена – земли вокруг Холма Звездолета были завоеваны вместе с империей Свежевателя. Они располагались в двухстах километрах к северу от полярного круга. Мир Стальных Когтей отличался мягкостью климата и красотой, очень напоминая Старую землю первой цивилизации человечества. Конечно, «мягкость климата и красота» – понятия относительные. Арктическая зима, даже на побережье с его согревающими океанскими течениями, – штука страшная. Острова скрываются подо льдом, наметает сугробы снега, ночь тянется бесконечно и обычно такая бурная, что и звезд не видно.

Зато лето… Равна Бергсндот даже не представляла себе, что в природе бывает такой контраст. Снег почти полностью сходил, оставаясь лишь на высоких вершинах и на ледниках. В этом году весенние дожди шли обильно, и яркая зелень брызнула по лесам и пустошам, по крестьянским полям, по всему миру ниже линии деревьев. А сегодня стало еще красивее. Дожди кончились, небо очистилось, только несколько пушистых тучек висели над морскими островами. Здесь, в ясный летний день, солнце не заходило круглые сутки. В полдень оно залезало почти до половины неба, да и все остальное время казалось бесконечным полднем.

И было тепло! И даже жарко!

Равне и Джоанне повезло выбрать именно этот день для посещения рынков на южной стороне Скрытого острова. На фуникулере они спустились с Холма Звездолета и потом на пароме переплыли полуторакилометровый внутренний пролив, отделяющий столицу прежнего Свежевателя от материка. Сейчас они спускались по широким мощеным улицам, радуясь солнцу, теплу и свету.

Почти все городские стаи выходили без курток и штанов. Рабочая команда из трех стай выстроилась по одной стороне улицы, прокладывая дренаж. На такой простой работе, как копка канавы, три стаи могли работать совместно с некоторой надстайной координацией, и землю поддевали лопатами и перегружали в ведра с идеальной синхронностью.

Это уже не были рабы времен Свежевателя и Булата. Когда Равна и Джоанна проходили мимо, сверхстая вроде бы их заметила и на момент восстановила свои три когерентных личности, выкрикивая приветствия человеческими голосами. Равна узнала ту стаю, что в середине, – планировщик города у Свежевателя-Тиратект.

Джоанна поболтала с двумя, которые не очень хорошо говорили по-самнорски. Равна перебросилась словами с планировщиком города, узнала, зачем вообще ведется этот ремонт, ответила на вопрос стаи об инструментах, которые уже больше года обещали.

– У нас, естественно, перебои с поставками энергии. Но вы их получите вовремя, чтобы со снегом разгребаться.

И люди пошли дальше, к самой высокой улице Скрытого острова.

– Джоанна, а ведь сегодня, пожалуй, самый погожий день за все время, что мы здесь.

За линией крыш высоко поднимались внутренние холмы острова. Новый замок на Холме Звездолета, казалось, будто вышел из волшебной сказки, и крутые склоны, уходящие вниз от замка, корпус «Внеполосного» сверкали яркой зеленью.

Младшая улыбнулась:

– Да, такого точно не бывало.

Мимо в обе стороны проходили стаи, стараясь как можно дальше держаться друг от друга. Фургонам и керхогам сюда въезд был запрещен, и места для стай как раз хватало. Даже люди кое-где были видны впереди – старшие из беженцев-Детей, теперь выросшие и работающие на местных предприятиях. На миг Равна едва не представила себе…

– Это почти как где-нибудь в цивилизации.

Джоанна продолжала улыбаться, но с несколько озадаченным видом.

– В Верхней Лаборатории ничего такого не было.

Насколько было известно Равне, Верхняя Лаборатория представляла собой сеть бараков на безвоздушной планете красного карлика.

– А до того, – продолжала Джоанна, – до того мы жили в основном на Страуме. Города и парки. А тут? Я к здешним местам привыкла больше, чем к другим каким-нибудь, но чем они тебе напомнили о цивилизации?

У Равны о цивилизации Страума было свое мнение – и десять лет практики удерживать это мнение при себе. Поэтому она сказала только одно: