Вентрийский борец уже связал волосы на затылке и с широкой усмешкой ждал соперника на кругу. Забил барабан, и Зубр ринулся вперед, но пинок в грудь пресек его атаку. Киапс двинул его локтем по скуле, содрав кожу, а затем подхватил между ног, поднял в воздух и выбросил из круга. Зубр грохнулся оземь и больше не шевелился. Ногуста пощупал ему пульс.
— Жив он? — спросил Дагориан.
— Жив.
Через пару минут Зубр шелохнулся и попытался открыть глаза, один из которых совсем заплыл.
— Похоже, победил не я, — вымолвил он.
— Похоже на то, — согласился Ногуста, и Зубр улыбнулся.
— А денежки я все-таки заработал. Я ставил только на то, что дойду до полуфинала — десять против одного.
— Все эти деньги уйдут на починку твоей рожи.
— Вот еще! Ты сам ее зашьешь — на мне все быстро заживает. — Зубр сел. — Зря я не пошел биться на кулаках — там бы я точно выиграл.
Дагориан с Негустой помогли ему подняться на ноги, и он предложил:
— Пошли поглядим на Кебру.
— Ты бы лучше лег и поспал еще немного.
— Чего там! Я здоров как бык.
К ним подошел Киапс, на целую голову выше Зубра.
— В следующий раз сапоги мне будешь лизать, старикан, — понял?
— У тебя губа не дура, парень, — беззлобно ухмыльнулся Зубр.
— В аккурат, чтоб тебя сожрать.
— Скушай-ка лучше вот это! — Зубр кулаком двинул вентрийца в челюсть, и Дагориан поморщился, услышав, как хрустнула кость. Киапс рухнул и остался лежать неподвижно. — Вот видите, — сказал Зубр, — надо было мне на кулачках драться — там бы я победил.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Кебра был спокоен и в то же время сосредоточен. Все лишнее, в том числе и злость на Зубра, он от себя отогнал. Гнев ему сейчас не союзник. Стрельба из лука требует спокойствия, сосредоточенности и точного расчета.
В турнир он вступил на пятой стадии, когда осталось всего двадцать лучников. Мишенью служило соломенное чучело в тридцати шагах от него, с пришпиленным к груди круглым красным сердцем. Кебра попал в это сердце десять раз на десять стрел, заработав сто очков. Вентрийский лучник справа от него заслужил девяносто, еще двое — по семьдесят.
Вчетвером они перешли в шестую стадию.
Толпа вокруг стрельбища выросла, и Кебра начал ощущать привычное возбуждение. Из трех его соперников только коренастый вентриец представлял какую-то опасность. Но ему мешали зрители, в большинстве своем дренаи, которые свистели и улюлюкали, когда он целился.
Следующий вид состязаний, Конник, Кебра всегда любил, поскольку это больше всего напоминало стрельбу в боевых условиях. Бегущие солдаты проведут перед стрелками четырех пони с привязанными к ним соломенными всадниками. Каждому лучнику разрешается сделать три выстрела. Здесь многое зависит от удачи — ведь лошадь может вильнуть в сторону, качнув чучело, но зрителям это нравится, и ему, первому стрелку, тоже.
Кебра ждал — одна стрела на тетиве, две другие воткнуты в землю перед ним. Четверо вожатых убрали заградительные веревки, пропела труба, и они побежали через поле, увлекая за собой лошадей. Трое пони послушно трусили следом, четвертый заартачился. Кебра натянул тетиву и вскинул лук, выцеливая переднюю лошадь. Потом пустил стрелу и тут же вторую, не проверяя, попал или нет. Плавно распрямившись, он выстрелил по второй мишени. Толпа сердито зашумела, и он, подавив желание посмотреть, чем это вызвано, взял третью стрелу. Отставший пони с торчащей из бока стрелой взвился на дыбы, вырвал повод и поскакал к королевскому павильону. Кебра пустил последнюю стрелу, и она, догнав охваченную паникой лошадь, вонзилась в спину сидящего на ней чучела.
Сердитые крики при этом выстреле перешли в ликующие. Несколько человек, выбежав на поле, увели раненого пони, а попавшего в лошадь стрелка лишили права продолжать состязания.
Только теперь Кебра получил возможность подвести итоги. Все три его стрелы попали в цель — стало быть, еще тридцать очков.
— Для меня честь смотреть, как ты стреляешь, — сказал низенький вентриец и подал ему руку. — Дирайс меня зовут. — Кебра пожал ему руку и взглянул на доску, которую держал на поднятых руках кадет. Дирайс отставал от него на десять очков, третий, молодой дренай — еще на двадцать.
Солдаты вывезли на поле треугольное сооружение двадцатифутовой вышины, и Кебра увидел, что от павильона к ним идут король с Маликадой.
Сканда с широкой улыбкой похлопал Кебру по плечу:
— Рад тебя видеть, старина. Эта последняя стрела напомнила мне тот день, когда ты спас мне жизнь. Отличный выстрел.
— Благодарствую, ваше величество, — с поклоном ответил Кебра.
— О тебе не зря рассказывают легенды, — сказал Маликада. — Мне редко доводилось встречать подобное мастерство. — Кебра снова поклонился, а Сканда тем временем пожимал руку вентрийцу.
— Ты хорошо проявил себя в состязании с лучшим из лучших. Желаю удачи.
Днрайс тоже согнулся в низком поклоне.
— Стань победителем, — наказал ему Маликада. —Сделай так, чтобы я мог гордиться.
Затем король и генерал отошли, и трое лучников оказались перед Висельником.
Солдат раскачал чучело, висящее на перекладине между двух столбов, и первым вышел стрелять молодой дренай. Его первая стрела попала прямо в середину чучела, вторая отскочила от столба, третья пролетела от Висельника на волосок.
Вторым стрелял Дирайс. Чучело снова раскачали — чуть сильнее, чем в прошлый раз, как показалось Кебре. Дренайские солдаты в толпе снова засвистели и подняли крик, чтобы сбить вентрийца, но Дирайс все-таки попал в чучело дважды, и только третья стрела угодила в столб.
Для Кебры, вышедшего на позицию, мишень раскачали умеренно. Он впервые за все время рассердился, поскольку не нуждался в ссоре, но не стал возражать, заставил себя успокоиться и послал все три стрелы в цель. Под бурные рукоплескания он взглянул на Дирайса и прочел ярость в его темных глазах. Ему и без того трудно состязаться с прославленным дренаем, а тут еще этому дренаю оказывают всяческую поддержку.
Молодой лучник выбыл, и осталась одна, последняя стадия. В тридцати шагах поставили традиционные круглые мишени с концентрическими кругами разного цвета и золотым кружком в середине. За внешний белый обод полагалось два очка, за следующий, синий — пять, за серебряный — семь, за золотой — десять.
Кебра, стрелявший первым, попал в золото, Дирайс тоже, и мишени отодвинули на десять шагов назад. На этот раз Кебра смог попасть только в синее, Дирайс же, несмотря на улюлюканье зрителей, снова послал стрелу прямо в яблочко.
Им осталось по два выстрела. У Кебры было 175 очков, у Дирайса 160. Спокойно, внушал себе Кебра. Мишени отодвинули еще на десять шагов, и цвета слились для него в сплошное расплывчатое пятно. Прищурившись, он натянул тетиву. Толпа примолкла. Стрела проплыла по воздуху и вонзилась в белое. Зрители молчали по-прежнему — кричать «ура» не было повода. Дирайс прицелился и снова попал в золото. Счет стал 177 против 170, и у лучников осталось только по одному выстрелу.
Мишени снова отнесли назад. Теперь Кебра едва различал свою. Он протер глаза, набрал побольше воздуха, прицелился наугад и выстрелил. Он не видел, куда попала стрела, но один из судей крикнул: «Белое!» Кебра испытал облегчение от того, что хоть куда-то попал — 179 против 170.
Дирайсу, чтобы победить, понадобится золото. Кебра отошел назад. Зрители теперь вопили что есть мочи.
Ну, пожалуйста, промахнись, думал Кебра, желавший сохранить свое первенство больше всего на свете. Грудь ему стеснило, дыхание сделалось учащенным. Увидев в толпе Ногусту, он попытался улыбнуться, но улыбка вышла похожей на оскал черепа.
Дирайс вышел к черте и натянул тетиву. Он стоял прочно, как скала. Сердце Кебры гулко колотилось. Может ли быть так, чтобы человек попал в золото три раза кряду? Тут важно все — малейшее дуновение ветра, малейший изъян самой стрелы или ее оперения. Золотой кружок отсюда кажется не больше кулака, и расстояние велико — шестьдесят шагов. Кебра и в лучшие свои годы на таком расстоянии попадал в цель лишь четыре раза из пяти — а этот вентриец не столь искусен, как был он в молодости. Три из пяти, два из пяти, не более. Праведное небо, да промахнись же ты!