– Вряд ли это будет честный спор, паренек. Я согласен – но на своих условиях: попади в этот ствол позади меня одной стрелой, и деньги твои.

– Да полно – что же в этом трудного? Тут меньше пятнадцати шагов, а ствол шириной в три ладони.

– А ты попробуй.

Молодой разбойник пожал плечами, взял свой лук и достал из оленьего колчана длинную стрелу. Плавным движением сильных пальцев он натянул и отпустил тетиву. В этот самый миг Друсс выхватил Снагу – описав в воздухе ярко-белую дугу, топор расколол стрелу разбойника пополам. Молодой человек моргнул и проглотил слюну.

– За такое деньги надо брать.

– Вот я и взял. Где твой кошелек?

– Как ни печально, он пуст, – сказал разбойник, извлекая кошелек из-за пояса. – Однако он твой, как договорились. Где это ты обучился таким штукам?

– В Вентрии, давным-давно.

– Я видел многих искусников топора – но это превосходит всякую вероятность. Меня зовут Лучник.

– А меня Друсс.

– Я уже понял это, старый конь. Дела говорят лучше слов.

Глава 8

Хогун подавил отчаяние. Голова его лихорадочно работала. Он с двумя сотнями своих легионеров оказался против передовых конников Ульрика, которых было больше тысячи.

Хогун отъехал на сто пятьдесят миль от Дельноха, имея приказ разведать численность надирских сил и их местонахождение. Он прямо-таки упрашивал Оррина отказаться от этого замысла, но Первый ган уперся.

– Неподчинение приказу свыше карается немедленной отставкой для любого гана. Вы этого хотите, Хогун?

– О неподчинении речь не идет. Я просто говорю вам, что эта затея бессмысленна. От шпионов и бесчисленных беженцев нам и так уже известно, сколько у надиров войска. Слать двести человек им навстречу – просто безумие.

Карие глаза Оррина гневно сверкнули, и жирный подбородок затрясся от едва сдерживаемой ярости.

– Безумие, говорите? Не знаю, не знаю. Вам действительно не нравится мой план, или прославленный герой Кортсвейна просто боится встречи с надирами?

– Черные Всадники – единственные регулярные, испытанные войска, которые у вас есть, Оррин, – как можно убедительнее сказал Хогун. – С вашей затеей вы рискуете потерять обе сотни – и ничего нового при этом все равно не узнаете. Ульрик ведет пятьсот тысяч человек – а если считать лагерных служителей, поваров, механиков и шлюх, то вдвое больше. И будет он здесь через шесть недель.

– Это только слухи. Вы отправитесь на рассвете.

Хогун чуть не убил его тогда – и Оррин это почувствовал.

– Я старший над вами, – почти что жалобно сказал он. – Вы обязаны мне подчиняться.

И Хогун подчинился. С двумя сотнями своих отборных солдат на вороных конях – эта порода боевых лошадей взращивалась на континенте уже много поколений – он поскакал на север, как только солнце взошло над Дельнохскими горами.

Когда Дрос скрылся из виду, он сбавил ход и дал сигнал ехать вольно, с разрешением разговаривать в строю. Дун Эликас поравнялся с ним, и они поехали шагом.

– Скверное дело, командир.

Хогун улыбнулся, но не ответил. Ему нравился молодой Эликас, настоящий воин и хороший начальник своим солдатам. Он сидел на коне так, будто родился на нем. А каким удальцом он держался в бою со своей серебристой сабелькой, на вершок короче обыкновенной.

– Что нам, собственно, нужно выяснить? – спросил Эликас.

– Численность и расположение надирской армии.

– Это нам известно и так. Чего еще надо этому жирному дураку?

– Довольно, Эликас, – сурово ответил Хогун. – Он хочет убедиться в том, что шпионы ничего не преувеличили.

– Он завидует вам, Хогун. Он хочет вашей смерти. Ну, признайтесь же. Нас никто не слышит. Он придворный, и душа у него в пятках. Дрос при нем и дня не протянет – он сразу откроет ворота.

– Его гнетет страшное бремя. Вся судьба дренаев пала на его плечи. Дай ему время.

– Нет у нас времени. Послушайте, Хогун, пошлите меня к Хитроплету. Позвольте объяснить, как обстоят дела. Оррина надо сместить.

– Нет. Поверь мне, Эликас, ты ничего не добьешься. Он племянник Абалаина.

– Этому старому хрычу тоже за многое придется ответить! – рявкнул Эликас. – Если мы все-таки выберемся из надвигающейся переделки живыми, он рухнет как пить дать.

– Он правит нами уже тридцать лет. Это слишком долгий срок. Но если мы, как ты говоришь, и выберемся живыми, то только благодаря Хитроплету – и у власти, конечно, станет он.

– Позвольте мне тогда съездить к нему.

– Теперь не время. Хитроплет еще не готов действовать. Ну, хватит об этом. Мы выполним приказ и, если повезет, уберемся обратно незамеченными.

Но им не повезло. В пяти днях пути от Дельноха им встретились трое надирских разведчиков. Легионеры убили только двоих – третий, пригнувшись к шее своего низкорослого степного конька, умчался как ветер и скрылся в ближнем лесу. Хогун сразу приказал отступать – и они отступили бы, будь у них хоть толика удачи.

Эликас первым заметил зеркальные вспышки, перебегавшие от вершины к вершине.

– Что скажете, командир?

– Скажу, что остается положиться на судьбу. Все зависит от того, сколько псов-конников у них наготове.

Ответ не замедлил прийти. К полудню они заметили на юге облако пыли. Хогун оглянулся назад, позвал:

– Лебус! – И к нему подъехал молодой воин. – У тебя глаза, как у ястреба. Погляди вон туда – что ты там видишь?

Молодой солдат заслонил глаза от солнца и прищурился.

– Пыль, командир. Тысячи две лошадей.

– А впереди?

– Около тысячи.

– Спасибо. Вернись в строй. Эликас!

– Да, командир.

– Свернуть плащи. Встретим их пиками и саблями.

– Есть. – Эликас поскакал вдоль колонн. Солдаты сбросили черные плащи, свернули их и приторочили к седлам. Черные с серебром доспехи засверкали на солнце. Бойцы пристегивали наручни, доставая их из седельных сумок. Левую руку защищал круглый щит, снятый с луки седла. Подтягивались стремена, закреплялись доспехи. Уже можно было различить отдельных надирских всадников, но их боевой клич еще не был слышен за стуком копыт.

– Опустить забрала! – прокричал Хогун. – Стройся клином!

Хогун и Эликас стали в голове клина, и солдаты выстроились в установленном порядке – по сотне с каждой стороны.

– Вперед! – скомандовал Эликас, и конница двинулась – сперва рысью, потом галопом, с пиками наперевес. Расстояние сокращалось – кровь Хогуна бурлила, и сердце стучало в лад с громом подков вороных коней.

Он уже видел лица надиров и слышал, как они кричат.

Клин врезался в надирские ряды – громадные вороные кони с легкостью прокладывали путь, сминая мелких степных лошадок. Пика Хогуна пронзила надиру грудь и сломалась, когда тот вылетел из седла. Настал черед сабли: Хогун сшиб с коня другого надира, отразил удар слева и обратным движением рассек врагу горло. Справа Эликас с дренайским кличем поднял своего коня на дыбы, и тот передними копытами сокрушил пегого степняка, а всадник свалился под копыта коней.

Черные Всадники пробились и понеслись вперед – к далекому, ненадежному укрытию Дрос-Дельноха.

Оглянувшись, Хогун увидел, что надиры перестраиваются и скачут рысью на север. Погони не было.

– Сколько человек мы потеряли? – спросил он Эликаса, переходя на шаг.

– Одиннадцать.

– Могло быть хуже. Кого?

Эликас перечислил имена. Все они были славные воины, пережившие немало сражений.

– Мерзавец Оррин еще заплатит за это, – с горечью бросил Эликас.

– Перестань! Он был прав. Скорее случайно, чем по здравому расчету, но прав.

– В чем это он прав, хотел бы я знать? Мы ничего не узнали, а потеряли одиннадцать человек.

– Мы узнали, что надиры ближе, чем нам казалось. Эти псы-конники принадлежат к племени Волчьей Головы, из которого происходит и Ульрик, – они его личная гвардия. Он не стал бы высылать их далеко от основного войска. У нас впереди не больше месяца – в лучшем случае.

– Проклятие! А я уж собрался выпустить этому борову кишки – и будь что будет.