— Как ты себя чувствуешь?

— Бывало лучше, — признал он.

— Яд ушел из твоего тела. Скоро ты сможешь отправиться домой.

Конн сел на коврик у огня. Ворна сняла плащ, стряхнула с него снег и повесила на крючок. Пододвинув стул поближе к очагу, она протянула руки к огню. Ее пальцы совсем посинели от холода.

— Здесь была… старуха? — спросил Конн. — Или мне это приснилось?

— Была.

Он вздрогнул, когда ветер обдал его холодом и заставил языки пламени заплясать в очаге. Ворна немедленно поднялась, принесла одеяло и накинула ему на плечи.

— Она сказала, что ты отказалась от своей магической силы ради моего спасения…

— Это не твоя забота.

Но юношу было не так легко сбить с толку.

— Что ты будешь делать без колдовства?

Ворна подбросила дров в огонь, посмотрела на Конна и улыбнулась.

— Я же не забыла, как обращаться с травами и снадобьями. Я лишилась только магии.

— Вернется ли она к тебе?

— Может, да, может, нет, — пожала плечами знахарка. — Я не особенно опечалюсь. Вот скажи мне, Коннавар, почему ты дрался с медведем?

Юношу пробрала дрожь от одного воспоминания об огромном звере, о безжалостной окровавленной пасти.

— Пришлось.

— Чепуха. Всегда есть выбор. Ты мог бросить свою ношу и убежать.

— Будь у меня на плечах ноша, именно так я бы и поступил, — тихо сказал Конн. — Ты считаешь, я сделал неправильно?

— Не важно, что я считаю, — ответила Ворна, вешая над огнем медный котел. — Ты сделал то, что сделал. Теперь это не изменить. — Ее темные глаза вспыхнули в свете огня. — А смог бы ты снова так сделать, Коннавар?

Он задумался.

— Не знаю. Я никогда не испытывал такой боли. И такого страха. Надеюсь, что да.

— Почему?

— Потому что настоящий человек не предает друзей. И не бежит от зла.

Котел закипел. Обернув руку тряпкой, Ворна сняла его с огня и опустила рядом с очагом. Молча приготовила две чашки травяного отвара, подслащенного медом.

В пещере стало тепло, и Коннавара снова начало клонить в сон. Когда глиняные кружки остыли, Ворна протянула одну из них юноше.

— Пей. Это поможет твоему телу исцелиться. Завтра я сниму лубок с руки, кости уже срослись. К счастью, я успела кое-что сделать до того, как лишилась силы.

— Я сумею возвратить ее тебе. Верну долг.

Она улыбнулась и провела рукой по его золотисто-рыжим волосам.

— Это был не заем, Коннавар, а дар. И разговоры о воздаянии только умаляют его.

— Прости меня, Ворна, я не хотел тебя оскорбить.

— Я не обиделась. Тебе еще многому придется научиться, Коннавар. Есть вещи, которые не в состоянии сделать даже великий герой. Неужели ты этого до сих пор не понял? Ты не можешь научить Риамфаду ходить. Не можешь восстановить союз Руатайна и Мирии. Не можешь убить свирепого медведя ножом. И ты, конечно же, не сможешь возвратить мне магию. Зато ты сделал куда более важную вещь.

— Что?

— Ты обнадежил сердца тех, кто слышал историю о мальчике и медведе. Теперь наш народ гордится тем, что они риганте, потому что твоя слава коснулась и их. Один из них выступил против зверя. Теперь ты есть и всегда будешь легендой среди твоего племени. Ты умрешь, а историю все будут рассказывать. И она вдохновит других молодых людей на отважные поступки. А теперь отправляйся в постель. Завтра приедет Руатайн. Если ты будешь хорошо себя чувствовать, я позволю ему забрать тебя домой.

— А ты что будешь делать? — сонно спросил он.

— Выживать.

С тех пор как он научился лазить, Браэфар проводил много времени на соломенной крыше дома, далеко от мирских забот. Отсюда он видел всю деревню Три Ручья: круглые хижины временных работников, кузню, пекарню и амбары для зимних запасов. Он часто сидел там рано утром и смотрел, как люди ходят по деревне, женщины спускаются к нижнему ручью стирать одежду, мужчины седлают коней и отправляются к стадам или объезжать границы. Он ждал, когда Наннкумал разожжет огонь в кузнице, потом слушал удары молота о наковальню. На крыше Браэфар чувствовал себя королем, взирающим на своих подданных сверху вниз, но сегодня это его не радовало. Для Браэфара возвращение героя домой было скорее событием неприятным. Он смотрел, как два всадника спускаются с холма. Сначала только несколько людей вышло им навстречу; когда же весть разнеслась по деревне, все больше и больше селян выбегало из домов, приветственно хлопая в ладоши.

Там был Наннкумал, его сын Гованнан и дочери, пекарь Борга с женой Пелейн, ювелир Гариафа с женой… На улице собралась большая толпа мужчин, женщин и детей. Дул холодный ветер, но Браэфар был так зол, что едва его чувствовал.

«Только взгляните на них, — думал он. — Дураки! Неужели они не видят, что поступок Коннавара продиктован не храбростью, а глупостью? Только идиот может броситься на медведя с ножом!»

Никогда еще Крыло не испытывал такой обиды. Он всегда завидовал силе и ловкости брата, однако теперь…

Казалось, что с того дня люди ни о чем, кроме драки с медведем, и говорить не могли. Как Конн бросился на него, как отважно Гованнан попытался помочь ему, сначала с ножом, а потом с камнем в руках…

— А ты что делал, Браэфар? — спрашивали его.

— У меня не было оружия, — отвечал он.

— А-а, — говорили они.

Такой короткий звук, а как много в нем смысла! Юноша знал, о чем они думали. Что он трус. Другие мальчики сражались, а он в ужасе застыл на месте.

Лошади приблизились. Браэфар увидел, как Гованнан подбежал к Коннавару и протянул ему руку. Люди приветственно закричали. Два героя снова вместе!

Браэфара тошнило от этого.

Руатайн пришел к нему в ту первую ужасную ночь, когда Коннавар лежал при смерти, и попросил описать сражение. Браэфар рассказал обо всем.

— Я не мог помочь им, папа, — добавил он.

— Ты ничего не мог сделать, Крыло. — Отец погладил его по плечу. — Я просто рад, что ты жив.

Но Браэфар разглядел разочарование в глазах отца.

С тех пор он мысленно прокручивал битву с медведем много раз. Если бы он подбежал к ним и хотя бы бросил камень, все могло бы быть иначе. Теперь, глядя на возвращение героя домой, он представлял, как сидит на коне, слушая приветствия людей. Если бы Бануин подарил мне такой нож, я тоже мог бы стать знаменитым.

Всадники остановились около дома. Руатайн помог Копну спешиться, а потом почти занес его внутрь. Толпа разошлась.

Браэфар слез с крыши, прошел через чердак и спустился по деревянной лестнице на первый этаж. Конн сидел за длинным столом, Мирия суетилась возле сына. Лицо его было серым, глаза усталые и красные. Ужасный багровый шрам обезобразил лицо, а забинтованная левая рука пока не действовала.

— Добро пожаловать домой, — запинаясь, сказал Браэфар. Конн поднял голову и вымучено улыбнулся.

— Рад видеть тебя, Крыло.

— Тебе надо отдохнуть, — проговорила Мирия. — Пойдем я помогу добраться до кровати.

Конн не сопротивлялся. С трудом встав на ноги и опираясь на мать, он прошел мимо Браэфара.

Позже, когда младший брат лег в собственную постель рядом с Коннаваром, он увидел, что тот не спит.

— Я помог бы тебе, будь у меня оружие.

— Знаю.

В голосе брата звучали любовь и понимание. Браэфар ненавидел его за это, поэтому сказал то, что причинило Коннавару неимоверную боль.

— Думаю, ты еще не знаешь про Ариан. В Самайн она вышла замуж за Касту.

Конн глухо застонал в темноте. Браэфару немедленно стало стыдно.

— Мне жаль, братик, но я просто хотел сказать, что она тебя не любит.

ГЛАВА 6

Зима выдалась одной из самых холодных на памяти риганте — свирепствовали бураны и такие морозы, что в деревьях замерзали соки. Выпало столько снега, что перевалы завалило, а крыша кузницы Наннкумала провалилась под тяжестью сугроба, выросшего на ней. Лошадям оказалось не под силу преодолеть засыпанную дорогу, и люди в снегоступах пробирались к своим стадам сквозь заносы, неся сено на плечах.