Хуже того: все это, без сомнения, как-то связано с убийствами мистиков и с кишащими над Юсой демонами. Поэтому весьма вероятно, что его атакуют с двух сторон — как мечами, так и колдовством.

Никогда еще Дагориан не испытывал такого страха. Весь его план состоял в том, чтобы укрыться в трущобах, среди нищих, воров и уличных девок. Тот квартал населен гуще всех в городе, и улицы там узкие, извилистые и темные.

Близилась полночь, когда он прилег отдохнуть у дверей какого-то ветхого дома. Он смертельно устал и был близок к отчаянию.

Из мрака возникла темная фигура, и Дагориан схватился за нож, но рассмотрел при лунном свете, что это не убийца, а одетый в лохмотья нищий. Он приближался осторожно — болезненно тощий, со старыми язвами на лице.

— Подайте медяшку несчастной жертве войны, добрый господин.

Дагориан, успокоившись, полез было в кошелек, но нищий вдруг метнулся вперед с заржавелым ножом в руке. Дагориан отскочил, локтем отвел удар и двинул грабителя в челюсть. Тот рухнул, стукнувшись головой о дверь. Дагориан отнял у него нож и отшвырнул в сторону.

— Раздевайся, — бросил он нищему, снимая собственный плащ и рубашку. Нищий недоумевающе хлопал глазами. — Отдай мне свою одежду, а взамен получишь мою.

Нищий опасливо снял с себя рваную куртку и грязную рубаху.

— Башмаки тоже снимай, но штаны оставь, — сказал Дагориан. — Я скорее повешусь, чем надену их. — Тело нищего по-рыбьи белело при луне, на спине виднелись рубцы от кнута.

Дагориан переоделся и натянул сапоги — дешевые, с тонкими, как бумага, подметками.

— Ты тот, кого ищут, — сказал вдруг нищий. — Дренай-убийца.

— Что ищут — правда, что я убийца — нет.

— За нищего ты все равно не сойдешь, больно уж чистенький. Затаись на пару дней, чтоб голова засалилась и под ногтями грязь завелась.

— Приятно, нечего сказать, — Дагориан понимал, впрочем, что нищий прав. Тот не спешил одеваться, несмотря на ночной холод. Ждет, что я его убью, сообразил Дагориан —возможно, так мне и следует поступить. — Одевайся и уходи с глаз долой, — сказал он вслух.

— У тебя, видать, с головой не все ладно. — Нищий, натянув на себя тонкую шерстяную рубашку, ощерил в улыбке щербатый рот.

— Предпочитаешь, чтобы я глотку тебе перерезал?

— Тут дело не в предпочтении, парень, а в выживании. —Нищий встал и накинул черный плащ Дагориана. — Но все равно спасибо. Подумай, где тебе спрятаться. Если продержишься пару деньков, они подумают, что ты ушел из города — тогда и вылезти можно будет.

— Я города не знаю совсем, — признался Дагориан.

— В таком разе удачи тебе. — Нищий взял сапоги, подобрал свой нож и растаял во мраке.

Дагориан тоже нырнул в какой-то темный переулок. Этот человек прав, надо найти убежище — но можно ли укрыться от колдовства?

Он подавил поднявшуюся в нем панику. Самое ценное, чему научил его Белый Волк — это сохранять холодную голову в час опасности. «Думай быстро, если это необходимо — но думай!» Дагориан сделал глубокий вдох и прислонился к стене. Думай! Куда колдовству нет доступа? В священное место. Можно отправиться в одну из многочисленных церквей, но там ему придется просить убежища. Придется отдать свою жизнь в руки монахов, чтобы оказаться в священных стенах. Если они его даже не выдадут, он поставит под угрозу их самих. Нет, это не годится. Что же тогда? Пойти к какому-нибудь чародею, который оградит его своими заклятиями? Но он не знает ни одного, кроме Калижкана.

Внезапно Дагориану вспомнилась женщина, убитая собственным сыном — она начертала руны на всех дверях своей комнаты.

Она жила где-то на севере. Дагориан взглянул на небо, но не увидел звезд из-за туч и пошел в нужную сторону почти наугад. Дважды ему встречались солдаты городской стражи, и он прятался от них в темноте.

Дойдя наконец до дома убитой женщины, он перелез через ограду и вошел. В задней комнате окон не было, и Дагориан зажег лампу. На стенах осталась кровь, на столе валялись гадальные камни. Обе двери защищал знак треугольника со змеей в середине.

Надеясь, что руны все еще действуют, Дагориан задул лампу, лег на узкую кровать и тут же уснул.

В пещере горел костер. Дагориану было жарко, и онничего не понимал.

—Успокойся, дитя, — сказал знакомый голос. Дагориан попытался определить, кому он принадлежит, и вспомнил сияющую фигуру с мечом, спасшую его в доме мага.

— Зачем я здесь? — спросил он, садясь и оглядываясьпо сторонам. Пещера была пуста, и голос, говорящий с ним,исходил из пламени.

— Никакого «здесь» нет. Твое тело по-прежнему лежит в доме гадалки. Ты сделал правильный выбор — тамтебя не найдут.

— Почему ты не показываешься мне?

— Всему свое время, дитя. Ты уже подобрал ключи?Понимаешь хотя бы приблизительно, что происходит?

— Нет. Я знаю только, что Маликада хочет моейсмерти.

— Маликаде до тебя дела нет, Дагориан. Ты лишь пешка в большой игре. Калижкан — вернее, тот, кто именует себя Калижканом — это повелитель демонов, желающий повторить Заклятие Трех Королей. Если он добьется своего, известный человеку мир вновь станет таким, как был когда-то. Демоны обретут плоть, и их мир сольется с нашим.

— Погоди немного, у меня голова идет кругом, — взмолился Дагориан. — Значит, миров два?

— Когда-то, давным-давно, существа, которые мы называем демонами, жили среди нас. Оборотни, вампиры и призраки. Мы вели с ними войну тысячу лет, пока три короля с помощью могущественного чародея не изгнали их в серую страну, в область духа. Только маги еще способны вызывать их сюда, прибегая к кровавым заклятиям, открывающим врата на считанные мгновения. Когда чары перестают действовать, демоны вновь возвращаются в пустоту. Калижкан хочет повторить Заклятие Трех Королей.

— И ему это под силу?

— Он уже начал, дитя, и принес в жертву вентрийскогоимператора. Однако заклятие требует смерти трех королей, и каждый из них должен быть сильнее предыдущего.Когда падет последний, мир станет таким же, как в древние времена, и духи-кровопийцы вернутся.

— Три короля? Значит, они попытаются убить Сканду. Я должен предупредить его.

— Ты не успеешь. Он умрет через каких-нибудь несколько часов, и даже на самом быстром коне тебе не догнать еговойско. Завтра к этому времени дренайская армия будетперебита, и Сканду прикуют к жертвенному алтарю.

— О Небо! Могу ли я сделать хоть что-то?

— Да. Ты можешь спасти третьего короля.

— Нет короля более могущественного, чем Сканда.

— У него есть сын, который еще не родился на свет.Если судьба позволит ему жить, он станет еще более великим, чем его отец, но Калижкан замышляет убить его.

— Во дворец я не могу явиться. Меня повсюду ищут.

— Если ты этого не сделаешь, все пропало.

Дагориан проснулся в холодном поту и вздохнул с облегчением. Это всего лишь сон. Он посмеялся над собственной глупостью и заснул снова.

Ногуста, закутанный в плащ от ночного холода, подбросил хворосту в костер. Зубр тихо похрапывал, и этот звук казался странно успокаивающим в тишине ночи. Достав один из десяти своих ножей, Ногуста рассеянно поигрывал им. Сталь при луне блестела, как серебро.

Ущуру понравилось бы это дикое, окруженное горами место. Здесь она была бы счастлива. «Мы были бы счастливы», — поправил себя Ногуста.

Время не смягчило его горя, да он, пожалуй, и не желал, чтобы оно смягчилось.

Память, преодолевая годы, вновь привела его в большую комнату, где они, вся его семья, смеялись и шутили, сидя вокруг очага. Отец и двое братьев только что вернулись из города Дренана, заключив с армией новый договор на поставку ста лошадей, и теперь они праздновали удачную сделку. Ущуру — он видел ее очень ясно — сидела на кушетке, поджав свои длинные ноги, и плела ловец снов для младшего племянника Ногусты. Сетка из конского волоса подвешивается над детской кроваткой, и дурные сны запутываются в ней, а ребенок спит спокойно. Двадцатилетний Ногуста положил руку на плечо Ущуру и поцеловал ее в щеку.