— Кто она? — спросил Ананаис.

— Беглянка, преследуемая Цеской.

— Как и все мы. — Гигант снова надел маску.

— Ничего, скоро мы его удивим.

— Хорошо бы.

— Доверься мне — я хочу его сместить.

— Один?

— Разве я по-прежнему один? — усмехнулся Тенака.

— Нет! У тебя есть какой-то план?

— Пока нет.

— Ясно. Как видно, мы с тобой возьмем в клещи Дренан ?

— Может статься, что и возьмем. Сколько наших еще осталось в живых ?

— Очень мало. Большинство откликнулись на призыв. Я тоже откликнулся бы, если бы весть дошла до меня вовремя. Декадо жив.

— Это хорошая новость.

— Не совсем. Он стал монахом.

— Декадо? Монахом? Он же жил ради того, чтобы убивать.

— Теперь он нашел иной смысл жизни. Ты что, хочешь собрать армию?

— Нет — против полулюдов армия все равно не устоит. Они слишком сильны, слишком скоры — куда нам с ними тягаться.

— А все-таки их можно побить.

— Людям это не под силу.

— Я побил одного.

— Ты?

— Да. После роспуска я попробовал крестьянствовать, но не преуспел и влез в долги — а тут Цеска начал устраивать бои на аренах, вот я и пошел в гладиаторы. Думал, проведу три боя и заработаю на покрытие своих долгов. А потом увлекся. Я дрался под чужим именем, но Цеска узнал, кто я. Так я по крайней мере думаю. Я должен был сразиться с человеком по имени Треус, а против меня выпустили полулюда. Боги, в нем было футов восемь росту! И все-таки я побил его. Клянусь всеми демонами ада — побил!

— Но как?

— Подпустил совсем близко — он уже думал, что победил. А я вспорол ему брюхо своим ножом.

— Ты сильно рисковал.

— Верно.

— И все окончилось благополучно?

— Не совсем. Он сорвал с меня лицо.

— А ведь я всерьез намеревался убить тебя, — сказал Ананаис, когда они сидели вместе у огня. — Я верил, что смогу это сделать. Я ненавидел тебя. Видя страдания народа, я каждый раз вспоминал о тебе. Я чувствовал себя обманутым — точно разом рухнуло все, ради чего я жил. А потом, когда тот полулюд меня изувечил, я и вовсе лишился всего — и мужества, и рассудка.

Тенака слушал его молча, с тяжелым сердцем. Ананаис в свое время был тщеславен, но умел и посмеяться над собой — это сглаживало его тщеславие. Притом он был красавец, и женщины обожали его. Тенака не прерывал друга — ему казалось, что Ананаис уже давным-давно ни с кем не разговаривал. Речь его текла без перерыва, и снова и снова он вспоминал о ненависти, которую питал к надирскому княжичу.

— Я знал, что это безрассудство, но не мог противиться — а когда увидел трупы у казарм и понял, что это твоя работа, ярость ослепила меня. Потом я увидел, как ты сидишь здесь, и тогда... тогда...

— Тогда ты решил, что дашь мне убить себя, — мягко подсказал Тенака.

— Да. Мне показалось... что так будет лучше.

— Я рад, что мы нашли друг друга. Вот бы еще и других отыскать.

Настало ясное, свежее утро, и близкая весна коснулась поцелуем леса, согрев сердца путников.

Рения смотрела на Тенаку новыми глазами, и дело тут было не только в той любви и понимании, которые он проявлял к своему несчастному другу, но и в тех словах, что он сказал ей перед приходом Ананаиса: «Верь мне».

И она верила.

Более того. Его слова проникли ей в сердце и облегчили душевную боль.

Он разгадал ее тайну — и не покинул ее. Рения не знала, что такое любовь, — в жизни ее любил только Олен, старый книжник. Но с Тенакой все иначе — он вовсе не стар.

Совсем не стар!

Она не останется без него в Сузе. Она нигде без него не останется. Куда пойдет Тенака-хан, туда пойдет и она. Он еще не знает об этом, но скоро узнает.

Днем Тенака выследил молодого оленя и убил его, метнув кинжал с двадцати шагов. Путники наелись досыта и легли спать пораньше — ведь прошлую ночь они почти не спали. На следующее утро на юго-востоке показались шпили Сузы.

— Тебе лучше остаться здесь, — сказал Тенаке Ананаис. — Мне думается, твои приметы уже разосланы по всему Дренаю. Какого черта ты отправил это свое письмо? Где это слыхано — оповещать жертву о намерениях убийцы?

— То-то и оно, друг мой. Страх будет глодать Цеску, и он не сможет мыслить ясно. И с каждым днем, пока Цеска не получает обо мне никаких известий, его страх растет. А вместе со страхом растет и растерянность императора.

— Это ты так думаешь. Как бы там ни было, Рению в город провожу я.

— Хорошо. Я подожду тебя здесь.

— А мнения самой Рении никто так и не спросит? — вкрадчиво осведомилась девушка.

— Не вижу, почему ты можешь быть против, — невозмутимо ответил Тенака.

— Ну а я против! — вспылила она. — Я не твоя собственность и иду, куда сама захочу. — Она уселась на поваленном дереве и, скрестив руки на груди, устремила взгляд в гущу леса.

— Я думал, ты хочешь в Сузу.

— Не хочу. Это Олен хотел, а не я.

— Куда же, в таком случае?

— Пока не знаю. Придет время — скажу.

Тенака покачал головой и развел руками. Ананаис пожал плечами:

— Так или иначе, я все равно схожу в город. Нам нужна пища, да и обстановку поразведать не мешает.

— Смотри, поосторожнее там.

— Не беспокойся, я не стану лезть на глаза. Найду сборище высоких детин в черных масках и буду держаться при них.

— Ты ведь понимаешь, о чем я.

— Конечно. Не беспокойся! Я не собираюсь ради разведочной вылазки рисковать половиной нашей армии.

Тенака проводил его взглядом и, смахнув снег со ствола, сел рядом с девушкой.

— Почему ты не пошла с ним ?

— А тебе хотелось бы? — спросила она, заглянув в его лиловые глаза.

— Мне? О чем это ты?

Она прижалась к нему. Он уловил мускусный запах ее кожи и снова заметил, как стройна ее шея и как красивы темные глаза.

— Я хочу остаться с тобой, — прошептала она.

Он закрыл глаза, спасаясь от ее красоты, — но от ее запаха он отгородиться не мог.

— Это безумие, — проговорил он, поднявшись на ноги.

— Почему?

— Да потому, что я долго не проживу. Разве ты не понимаешь? Убийство Цески — дело нешуточное. Один шанс из тысячи, что я после этого останусь жив.

— То, что ты задумал, — глупая игра. Только мужчины на такое способны. Зачем тебе убивать Цеску и брать на себя бремя дренаев?

— Все так — но у меня с ним свои счеты. Я доведу дело до конца, и Ананаис тоже.

— Тогда и я с вами. У меня не меньше причин ненавидеть Цеску, чем у вас обоих. Он затравил Олена.

— Но ты женщина, — беспомощно сказал Тенака. Она рассмеялась веселым переливчатым смехом.

— Ох, Тенака, как же я ждала, когда ты наконец скажешь глупость. Ты у нас такой умный и всегда прав. Женщина, скажите на милость! Ну да, я женщина. Но не только. Если б я захотела, то сама убила бы тех четырех солдат. Я не слабее тебя, а то и сильнее, и двигаюсь так же быстро. Ты же знаешь — я полулюдица! Олен увидел меня в Дренане — я была горбуньей и хромоножкой. Он сжалился надо мной, отвез меня в Гравен и использовал тамошние машины по их истинному назначению. Он исцелил меня, соединив с одним из ручных зверей Цески, — знаешь, с кем?

— Нет, — шепотом ответил Тенака.

Она взвилась со ствола, вскинула руки, и Тенака повалился в снег, не в силах дохнуть. Она пригвоздила его к земле, и он, как ни старался, не мог шевельнуться. Крепко держа его за руки, она навалилась на него всей тяжестью, почти касаясь лицом его лица.

— С пантерой, вот с кем.

— Я бы и так тебе поверил — не обязательно было показывать.

— Для кого как. Ведь теперь ты полностью в моей власти.

Он усмехнулся и выгнул спину. Рения, изумленно вскрикнув, отлетела влево. Тенака извернулся и упал на нее, придавив ее руки.

— Мной не так-то просто овладеть, девушка.

— Ну и что же дальше? — спросила она, выгнув бровь. Он покраснел и ничего не ответил — но и не отпустил ее.

Он чувствовал ее тепло, ее запах.

— Я люблю тебя, — сказала она. — Люблю по-настоящему.