– Пара вещей. Моя милая Резчица меня отвергает. Кончились ути-пути.
Голос его стал менее жизнерадостным.
– Мне очень жаль, Странник, – ответила Равна, хотя даже после десяти лет она не совсем понимала межстайную романтику. Она могла подразумевать множество очень разных вещей.
Странник слегка пожал плечами:
– Ничто не вечно. Мы отличных щенков сделали друг другу. Но сейчас вот этот маленький Гвн сильно меняет ситуацию. Резчица стала более подозрительной и более злопамятной, чем была когда-либо. Когда по-настоящему любишь другую стаю, когда у вас близость с элементами друг друга, тайны иногда переходят от стаи к стае в момент интимности. Как правило, обмениваются настроением и отношением, а сейчас… сейчас между нами только разговор. – Головы его обернулись к Джоанне. – Но хотя бы разговор все еще есть.
Джо наклонила голову – ее агрессивный оптимизм несколько угас.
– Ага. И все еще не могу добраться до маленького братика. – Джефри и Амди были у Доменной Горы, это примерно шестьдесят километров к северу. Там располагался базовый лагерь лаборатории Холодной Долины, а также лабораторные запасы стеклянных шаблонов и высокочистого углерода. – На горе есть радиосвязь, но открытая. – Она посмотрела на Равну. – Спорить могу, он там пробудет всю зиму. Я думаю, ему очень стыдно.
Равна кивнула. Самое острое, самое болезненное воспоминание от этого переворота было в момент, когда Джефри встал и выступил против нее. Она посмотрела на Странника и попыталась найти менее щекотливую тему для обсуждения.
– А вторая вещь, которая тебя тревожит?
– А, да. Это перспектива нашего неминуемого успеха. Ты слишком чисто сфокусировала политологические исследования «Внеполосного». Политика – вещь хорошая. Когда она работает правильно, разногласия урегулируются без мордобоя. Но когда режим знает, что дни его сочтены, он может поменять правила и сделать так, что проигрыш дебатов его волновать не будет.
Джо вскинула голову:
– Ты говоришь о применении силы? Между Детьми? Мы все вместе выросли, Странник. Невил – хитрая крыса, но я думаю, он делает то, что считает правильным. В глубине души он не на стороне зла.
Прошла декада. Пришла с моря еще одна буря, и за ней настали дни, когда луна медленно плыла под северным сиянием.
Равна больше пятнадцати часов в день проводила в Новом зале встреч и в своем тесном кабинете. Группы программистов набирались опыта, но лучше всего с «Внеполосным» работали младшие Дети. Звездой был Тимор Ристлинг. Он умел добираться до глубин автоматики корабля, он утверждал, что умеет программировать без пользовательских средств разработки, хотя в этом Равна сомневалась. Снова и снова Тимор исправлял у Детей мелкие ошибки или объяснял им то, чего они не могли понять.
Все больше детей подходили к Равне поговорить – кто-то извиниться, кто-то просто сказать доброе слово. Некоторые хотели требовать новых выборов и просили ее согласия.
Помимо работы с ребятами, у нее были и другие… проекты. Была сельскохозяйственная задача – над ней Равна работала так, чтобы мог увидеть Невил. Способность «Внеполосного» проводить генетические модификации ограничивалась очень простыми решениями, но именно здесь у корабля был один из величайших успехов. Модифицированные кормовые культуры принесли больше технической ренты, чем все прочие услуги «Внеполосного», вместе взятые. Стаи Домена Резчицы стали процветать, когда сотни малых ферм – практически это были частные заказники – слились в большие усадьбы. И город Новый замок тоже никогда бы так не вырос без больших стад скота, которые теперь стало возможно содержать.
Но Невил хотел более прямых результатов – новой и вкусной еды для людей. Это была хитрая задача, потому что «Внеполосный» не имел достаточно вычислительных мощностей, чтобы предусмотреть экологические катастрофы, возможные при внесении в среду растений, полностью совместимых с человеком. В конце концов Равна внесла мелкие модификации в местную кормовую траву – вполне в границах естественной селекции – а потом задействовала другой из эпигенетических триггеров, который в большинстве людей есть со времен самых первых цивилизаций, полетевших к звездам. Дети, которые включат этот триггер, будут способны есть новую культуру и нахваливать. Комбинация этих изменений должна быть безопасна и для людей, и для мира Стальных Когтей, хотя Равна не пошла бы на это, будь она по-прежнему у руля: любое приспосабливание человека влекло за собой риск, хотя и небольшой, повысить его подверженность местным болезням.
Наконец проект ее был готов, если не считать мелких показушных деталей. И теперь, когда она была в кабинете одна, у нее было достаточно времени пересмотреть свои шпионские программы. Это была не та высокотехнологичная магия, которую она использовала для Свежевателя, но эта хотя бы работала. Фам Нювен был самый хитрый из всех положительных героев, которых она знала, и до мозга костей – Медленнозонный программист. В самое параноидное свое время Фам установил на «Внеполосном» изощренную систему ловушек и внутренней охраны. Это внесло свой вклад в адскую атмосферу тех жутких времен, и снятие ловушек убрало некоторые из самых неприятных глюков «Внеполосного». Но сейчас Равна обнаружила, что программы безопасности дают ей некоторую защиту, которую она бы сама не смогла организовать. Последний дар Фама, понятый только сейчас.
И Равна могла непосредственно проверять страхи Странника о том, что Невил – негодяй. Используя права командира и программы Фама, она могла заглянуть в каждую операцию Невила с кораблем, читать его почту и все его разговоры. Она могла даже видеть многое из того, что делается на орбитальном модуле.
Да, Невил, Били и их внутренний круг впадали в отчаяние. Они расширили операции наблюдения, даже внедрили своих людей в группы, которые собирались требовать новых выборов. Но разговоров о насилии не было, только хитрости и грязные трюки. И руководство «Внеполосного», и Странник рекомендовали, чтобы Равна начала переговоры с людьми Невила о компромиссе, достаточно мягком, чтобы никто не счел исход выборов нестерпимым позором.
Все это все больше и больше удерживало Равну на корабле, заставляя спать урывками и работать до сумерек следующего дня. На севере Тщательник уже был готов выпускать свои сумматоры! К несчастью, это значило, что ему нужны новые результаты с «Внеполосного».
Равна возилась с этой проблемой целую ночь, надеясь, что программы ребят оставят системе какой-то ресурс. Она могла бы воспользоваться правами командира и невидимо понизить приоритет у Детей. Но это могли бы и заметить… и в любом случае это ощущалось бы ею самой как предательство. И она решила не трогать их приоритет. Наконец она усталой походкой ушла по задним коридорам за грузовым трюмом, слишком вымотанная, чтобы идти через Новый зал, где пришлось бы разговаривать.
Снаружи уже гас свет полдневных сумерек. Для глаз элементов стай это была бы полная темнота, а для человеческих ландшафт смотрелся как серое на сером, и чуть более светлые наметы последнего снегопада громоздились под изогнутыми шипами звездолета, переходя в темнеющие голые крутые скалы и снова в снега, укрывшие морской лед далеко внизу.
Равна поднималась по склону к городу. Начинался предсказанный кораблем снегопад, но тихий и безветренный. Когда он кончится, придется потрудиться, разгребая сугробы, но пока что он лишь едва ощущался. Равна зажгла наручный фонарь и пошла дальше. Прежние снегопады сузили путь, но на дороге было лишь немного людей и совсем мало стай.
Она знала, что до прилета людей жизнь в Домене зимой практически останавливалась. Даже в последние годы, при освещении и отоплении, большинство предприятий в темноте и холоде работали медленнее. Но впереди, в сердце города, идут занятия в Академии. И там почти все младшие Дети, и первого, и второго поколения. Их менее всего подавляла зимняя депрессия. У самых младших людей энергии столько, что если дать и свет, тепло и пищу, они отлично будут жить. До создания Нового зала центром общественной жизни зимой была Академия. И там даже сейчас можно найти с десяток стай, оглушенных теплом и весельем. Равна подумала, понимает ли Невил, что Академия все еще дает ей некоторое преимущество.